Согласно ст. 57 УПК эксперт — это лицо, обладающее специальными знаниями и назначенное в установленном УПК порядке для производства судебной экспертизы и дачи заключения. Но что такое специальные знания, потребность в которых является общим основанием назначения экспертизы?
Самый простой ответ состоит в том, что это знания, которыми не обладает назначающее экспертизу лицо. Однако такой ответ был бы неверным. Следователь может (и должен) обладать широкими научными познаниями хотя бы для того, чтобы ориентироваться в возможности той или иной экспертизы, правильно сформулировать вопросы, выбрать экспертное учреждение и оценить полученное заключение эксперта. Однако даже наличие у него глубоких познаний в той или иной области не может заменить проведение экспертизы, поскольку неочевидность обнаруживаемой в ходе последней информации требует независимости субъекта ее обнаружения и интерпретации от органов уголовного преследования и судопроизводства.
А. А. Эйсман определил специальные знания как не относящиеся к числу общеизвестных, общедоступных, имеющих массовое распространение. Специальные знания — это те, которыми профессионально владеет узкий круг специалистов [3] . Для установления некоторых обстоятельствах применение специальных знаний является обязательным (причем перечень, содержащийся в ст. 196 УПК, не является исчерпывающим). Принято также считать, что специальные знания носят научный характер в том смысле, что они опираются на научно обоснованные методы исследования.
Специальные знания ограничивают пределы компетенции эксперта; он вправе отказаться отдачи заключения по вопросам, выходящим за пределы специальных знаний (п. 6 ч. 3 ст. 57 УПК). К числу последних традиционно относят правовые вопросы. В частности, эксперт не вправе квалифицировать насильственную смерть как убийство или самоубийство, высказываться об особой жестокости или жестоком обращении, поскольку эти вопросы касаются юридической оценки деяния. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16.03.1971 № 1 «О судебной экспертизе по уголовным делам» сформулировало правило, не потерявшее и сегодня своей актуальности: «Вопросы, поставленные перед экспертом, и его заключение по ним не могут выходить за пределы специальных познаний... Суды не должны допускать постановку перед экспертом правовых вопросов, как не входящих в его компетенцию».
Следует согласиться с учеными в том, что понятие «правового» (или «неправового») вопроса в институте судебной экспертизы является условным [4]. В практике нередко возникают вопросы о допустимости использования заключений ученых по сложным вопросам уголовного и уголовно-процессуального, гражданского, финансового, налогового права (о разъяснении, например, таких понятий, как «предпринимательская деятельность», «доход от предпринимательской деятельности», «имущество»). Обращение следователей, судей, защитников и прокуроров при возникновении сложных вопросов о квалификации деяния к узким специалистам в области права не запрещается. Однако полученная информация не имеет характера доказательства, ибо не отражает обстоятельств преступления.
Правовыми экспертизами также называют экспертизы, предметом которых являются ответы на вопросы о соответствии или несоответствии действий должностного лица определенным правилам, закрепленным в нормативных правовых актах, регламентирующих производственную, организационно-хозяйственную деятельность. Экспертизы, которые по своей форме носят правовой, а по содержанию специальный (технический) характер, нельзя считать правовыми. Это относится к экспертизам, проводимым по делам о нарушении правил техники безопасности в различных областях и видах работ [5]. Давая заключение, эксперт свои исследования и выводы строит на использовании специальных (т.е. неправовых) познаний. Но в любом случае, даже отвечая на вопрос правового характера, эксперт не должен осуществлять уголовно-правовой квалификации деяния.
Вряд ли можно одобрить получившую распространение практику проведения так называемых психолого-воклографических экспертиз, предметом которых является оценка показаний, зафиксированных с помощью видеозаписи. Отвечая на вопрос о наличии признаков лжи, оговора и т.п., такой эксперт не только подменяет собой судью, присваивая себе его исключительные полномочия по оценке доказательств, но и предрешает эту оценку, чем нарушает требования ст. 17 УПК.
Следует различать эксперта, как работника государственного экспертного учреждения, и как лица, назначенного для производства экспертизы. Во-первых, производство экспертизы может быть поручено не только государственному судебному эксперту, но и иному лицу, обладающему специальными знаниями (ч. 2 ст. 195 УПК). Во-вторых, эксперт — это лицо, не только обладающее специальными знаниями, но и назначенное для производства экспертизы и дачи заключения (ст. 57). Поэтому независимо от того, проводится судебная экспертиза в экспертном учреждении или вне его, лицо обретает уголовно-процессуальный статус эксперта лишь с момента назначения экспертизы и поручения ее производства конкретному лицу.