Психология

Лишь с недавних пор нейробиологи начали понимать физиологические механизмы эмоциональных состояний, например страха.

Неокортекс отвечает за наше умственное развитие, сознательные решения и аналитические способности.

Миндалевидное тело выступает в роли пса, охраняющего наш организм. У моей младшей дочери Амелии есть лабрадор шоколадного окраса по кличке Люси. Иногда поступки нашей собаки очень напоминают поведение миндалевидного тела: Люси начинает лаять, когда кто-то еще только собирается приблизиться к входной двери и мы, люди, его не слышим и не видим.

Зрительное восприятие окружающего мира начинается с нервных импульсов, которые по нейронам сетчатки передаются в зрительный нерв; потом по зрительному тракту импульсы достигают таламуса (зрительный бугор; на самом деле два бугра — по одному на каждое полушарие мозга для получения информации от двух сторон тела).

В ядре таламуса происходит первичная обработка поступившей информации, то есть впервые осознается зрительный образ. После этого импульсы идут по аксонам в средний слой неокортекса, а оттуда, пройдя еще несколько областей, поступают в зрительную кору больших полушарий, где происходит окончательное формирование зрительного образа.

Однако еще до завершения процесса обработки зрительной информации ее «черновой эскиз» более быстрым и коротким путем достигает миндалевидного тела, которое проверяет эту информацию на предмет возможной угрозы. Миндалевидное тело, как, впрочем, и наша Люси, не отличается особой находчивостью и блеском ума, но оно умеет обнаруживать опасность или даже намек на опасность раньше, чем ее зарегистрирует ваше сознание, и начинает сразу инициировать защитные реакции.

Принцип подхода чрезвычайно прост: лучше перестраховаться, чем потом раскаиваться. Это примитивная, но эффективная система, способствующая выживанию. Она заставляет зайца, регулярно появляющегося у нас в саду, сначала замирать, а потом убегать при виде Амелии, выходящей с Люси из дома. Правда, в отличие от Люси, миндалевидное тело может легко проигнорировать какую-то информацию, сочтя ее ненужной. Но может и ошибаться, подобно Люси, реагируя, когда никакой опасности нет. Впрочем, в процессе эволюции такая стратегия себя оправдала.

Таким образом, информационный поток от органов чувств идет по двум нейронным каналам, один из которых быстрее достигает миндалевидного тела, а второй — на миллисекунду позже — неокортекса. Рациональное (и осознанное) мышление никогда не успевает за эмоциональной реакцией. Любой может легко проверить это утверждение.

Попробуйте сильно напугать человека — и посмотрите на него. Механизм нам хорошо знаком: реактивная адреналиновая атака, учащенное сердцебиение, нездоровый румянец, тяжелое дыхание. Потом, когда он вас узнает, реакция прекращается. Правда, все равно должно пройти определенное время, чтобы организм переварил все химические элементы, вброшенные в кровь.

Если вдуматься, то такая сильная реакция нелогична — ведь ситуация не представляет собой никакой опасности. Но мы уже знаем, что зрительные импульсы доходят до миндалевидного тела быстрее, и это веская причина, почему человек не успевает использовать логический подход к оценке своего положения.

Однако этот зрительный образ еще не четкий, а только начерно обработанный, поэтому вследствие страха человек не в состоянии точно определить, кто перед ним — его жена или, скажем, медведь. Лишь через несколько миллисекунд зрительная кора больших полушарий находит нужную картинку и дает, наконец, хозяину мозга понять, с кем он столкнулся. Только в этом случае человек начинает логически мыслить — и понимает, что в его доме медведи не водятся.

Импульс, идущий от миндалевидного тела к неокортексу, мощнее и быстрее, чем тот, который идет назад. Неокортекс имеет следующие функции: во-первых, он понимает, что у хозяина может быть эмоциональная реакция; во-вторых, видит реальную картину такой, какая она есть, и обязан правильно оценить обстановку; в-третьих, в его власти отменить или видоизменить непроизвольную реакцию; в-четвертых, может выбрать правильный курс действий.

Эмоциональное состояние за считаные доли секунды вызывает определенное поведение. Понятно, что это задача трудная. Одни справляются с ней лучше, другие — хуже. Кроме того, существует большое разнообразие индивидуальных реакций. Кого-то напугать легко. Кто-то никак не реагирует на испуг. Есть особая категория людей: профессиональные игроки в гольф, военные летчики, опытные альпинисты, гонщики и нейрохирурги, — которые лучше работают в условиях стресса. Некоторым людям намного проще, чем остальным, контролировать свои эмоциональные реакции.

При огромном разбросе видов индивидуальных реакций мы можем выделить две крайности. Первая — это те, кто сознательно выбирает экстремальные условия, например высококлассные спортсмены, которые в состоянии повышенной возбудимости чувствуют себя в лучшей форме и добиваются блестящих результатов. Вторая — это те, кто категорически избегает любых волнений.

Все люди разные. Приблизительно девяносто процентов людей в напряженном состоянии не могут трезво мыслить и решать простейшие задачи. Они тут же впадают в замешательство, панику или оцепенение. Заторможенное и несвязанное мышление часто характеризует людей, отдыхающих на природе, когда они теряются, травмируются и когда над ними нависла смертельная угроза.

Эксплицитное и имплицитное обучение

Даже спортсмены высочайшего класса подвержены стрессу. Гольфист Грег Норман во время турнира «Мастерс»* 1996 года имел преимущество над Ником Фалдо в шесть ударов. Потом все пошло не так: Норман не попал в лунку с двух метров, два раза загонял мяч в воду, делал хуки, потом промазал еще один удар. Это было жестоко. В результате соперникам только и оставалось, что обняться и громко расплакаться.

В любом сложном виде спорта (пилотаж самолетов, сноубординг, теннис или гольф) сначала надо выучить движения. Это называется эксплицитным, или селективным обучением, и вся информация хранится в эксплицитной памяти, то есть той самой, в которой находится рецепт вашей любимой лазаньи.

С появлением опыта человек начинает понимать тонкости мастерства. Вырабатываются сноровка, чувство времени, последовательность и непрерывность в движениях. Сначала приходит ощущение игры, а потом она становится его кровью и плотью, его второй натурой — все делается легко и красиво. Это называется имплицитным обучением.

За имплицитное и эксплицитное обучение несут ответственность совершенно разные структуры нервной системы.

Имплицитные воспоминания

Имплицитные воспоминания относятся к бессознательной памяти. Результат имплицитного обучения можно сравнить с естественной и искренней улыбкой. Знания, приобретенные имплицитным путем, идут совершенно по другим каналам, чем те, которые получены путем эксплицитным.

Леду вспоминает о своей матери, страдавшей болезнью Альцгеймера. Она была не в состоянии вспомнить, что ела на завтрак, и в то же время прекрасно помнила, как играть на аккордеоне. Хотя гиппокамп был поражен, но воспоминания об игре на музыкальном инструменте хранились в части мозга, которую болезнь не затронула. Имплицитные воспоминания не сохраняются и не всегда бывают доступны аналитическому уму.

Если обычный человек попадает в стрессовую ситуацию — усталость, холод, развод, — имплицитная система может дать сбой. В этом случае человеку следует полагаться только на эксплицитную систему, при которой надо обдумывать каждый шаг. Малкольм Гладуэлл очень точно сформулировал это в журнале New Yorker: «Человек, когда думает слишком много, начинает задыхаться, а когда думает слишком мало — паниковать».

Несколько лет, будучи пилотом, я занимался воздушной акробатикой и даже участвовал в соревнованиях Международного клуба воздушной акробатики. Однажды мой инструктор Рэнди Ган разбился вместе с учеником. Их самолет врезался в землю со скоростью триста семьдесят пять километров в час. До того трагического дня я был уверен, что у меня есть специальное разрешение, выписанное в небесной канцелярии, на полеты вниз головой. После того случая я осознал, что не являюсь пилотом высшего разряда. Да и большинство таких пилотов, как я, не стали настоящими профессионалами. Мы летаем ради удовольствия, чтобы приятно провести время. Когда что-то идет не так, все мы, пилоты-любители, не представляем, что делать. Может показаться, что мы и выживаем, и погибаем совершенно случайно, но это, конечно, не так. Все намного запутаннее и сложнее.

В той истории с водителями снегоходов обстоятельства складывались не в их пользу, включая даже то, что их интеллект развивался путем постоянного приспособления к окружающей среде. Они отнюдь не были несведущими специалистами. Их даже трудно назвать безрассудными людьми. Случилось так, что в тот момент, когда следовало принять жизненно важное решение, их мысли были заняты лишь одним желанием — пронестись вверх по склону. Водители, ожидая своих коллег, пребывали в полном бездействии, но адреналин бурлил в крови, поэтому состояние ничегонеделания в качестве гарантии безопасности оказалось слабой позицией по отношению к чувству движения, которое обеспечивало выживание. Их тела охотнее откликнулись на желание проехаться на большой скорости, чем на страх перед лавинной опасностью. Эмоциональная помета отыскалась довольно быстро, маяк побуждения горел ярко — решение принималось мгновенно и не на уровне логики и осознанного мышления.

Капитан Габба рассмеялся и отверг протянутую ему руку помощи. Наверное, за несколько мгновений до того, как утонуть, он чувствовал себя вполне уверенно.

* «Мастерс» (The Masters Tournament) — один из четырех самых важных профессиональных турниров по гольфу серии мейджор.

Остаться в живых: психология поведения в экстремальных ситуациях / Лоуренс Гонсалес.
М. : Манн, Иванов и Фербер, 2014. Публикуется с разрешения издательства