В уже упоминавшихся "Комментариях к Женевским конвенциям" под редакцией Ж. Пикте, в которых анализируются дискуссии на Дипломатической конференции 1949 г., содержится ряд важных выводов, касающихся сферы применения ст. 3 (39). Согласно им, ст. 3 применима, когда правительство и повстанцы противостоят друг другу в боях с участием большого количества людей и с применением оружия. Правительство, как правило, использует в таких ситуациях армию по той причине, что не может контролировать ситуацию обычными полицейскими силами. Повстанцы ведут борьбу с существующим режимом путем проведения военных операций, что предполагает определенную степень организованности. Только в том случае, когда воюющие организованы и находятся под управлением лиц, ответственных за их действия, можно реально рассчитывать на то, что международные нормы будут уважаться и применяться.

Протокол II содержит разъяснение, что "случаи нарушения внутреннего порядка и возникновения обстановки внутренней напряженности", "беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия и иные  акты аналогичного  характера"  сами по  себе не являются вооруженными конфликтами и поэтому не подпадают под действие международного гуманитарного права.

Ст. 3 является очень гибким инструментом права, возможно, самым лучшим международным ответом на внутренние конфликты, которые политически всегда чрезвычайно взрывоопасны. Лишь слегка обозначенные условия ее применимости дают возможность в каждом конкретном случае потребовать соблюдения ст. 3, не давая точной правовой оценки фактической ситуации. Благодаря этому власти иногда бывают избавлены от необходимости признать шаткость своих позиций.

Ст. 1 Протокола II требует, чтобы повстанцы осуществляли "такой контроль над частью... территории, который позволяег им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол". Контроль над территорией является дополнительным условием, поставленным Протоколом II. Гражданские войны в Испании и Нигерии, где повстанцы контролировали часть территории этих стран, являются примерами этой суженной (по сравнению со ст 3 Конвенций 1949 г.) области применения.

Из этого некоторые исследователи делают не лишенный основания вывод, о том, что, действующее право вооруженных конфликтов  различает два типа  внутригосударственных вооруженных конфликтов: немеждународные вооруженные конфликты высокой интенсивности, к которым применимы одновременно и общая ст. 3, и Протокол II, и другие внутренние вооруженные столкновения, к которым применима лишь ст. 3 (40).

Такое положение дел справедливо оценивается как неудовлетворительное. Так. оно затрудняет правовую квалификацию внутригосударственных  конфликтов,  способствуя, зачастую необоснованной их политизации, что, как правило, осложняет урегулирование таких конфликтов с помощью преимущественно юридических процедур.

Сближению условий применения ст. 3 и Протокола II могла бы способствовать  практика  государств  при  соответствующих обстоятельствах. Решить указанную проблему, очевидно, можно и путем принятия государствами односторонних заявлений при ратификации Дополнительного протокола II.

Последнее относится не только к правительствам. Вооруженная оппозиция в любой форме может выразить намерение соблюдать нормы права вооруженных конфликтов. Такое заявление может быть желательным в политическом плане, поскольку указывает на признание правовых обязательств, но с правовой точки зрения оно не обязательно, так как повстанцы и без него обязаны, по мнению Х.-П. Гассера, соблюдать международное право, применимое к данному конфликту (41).

По заключению американского юриста О. Шахтера, правительства, участвующие во внутренних вооруженных

конфликтах обычно отрицают применимость ст. 3. Так, например, в 80-х гг. гражданские войны в Афганистане, Сальвадоре и Никарагуа не рассматривались правительствами этих стран как относящиеся к сфере действия ст. 3. Однако в деле "Никарагуа против США» (1986 г.) Международный Суд признал, что конфликт между правительством Никарагуа и повстанческими формированиями контрас подпадает под положения ст. 3, в то время как действия США против Никарагуа и на территории последней подпадают под нормы, применимые к международным конфликтам.

Статус и обязанности повстанцев в соответствии со ст. 3 и Протоколом II в ряде отношений остаются неопределенными. Ясно, что на повстанцев распространяется действие уголовного права данного государства за теми исключениями, которые связаны с обязательствами по ст. 3. Они не являются полноправными комбатантами, но в соответствии со ст. 3 приобретают юридический статус, как только порог конфликта превышает определенный минимальный стандарт.

Возникает вопрос: связывает ли их со своей стороны договор, который они не подписывали? Один из ответов заключается в том, что они должны быть связаны обязательствами государства, в котором претендуют на роль законного правительства. Если они не претендуют на  правительственную  власть,  тогда  распространение  на  них соответствующих обязательств в силу их собственного утверждения о том, что они являются не просто бандами, а ответственными организациями, преследующими законные цели, было бы по меньшей мере спорным. В практическом плане соблюдение ими соответствующих обязательств мотивируется в основном заинтересованностью во взаимности со стороны правительства (42).

С чисто исторической точки зрения интерес может представлять явление, когда государство, участвующее в вооруженном конфликте, заявило о признании повстанцев в качестве воюющей стороны, в результате чего гражданская война стала объектом права, применяемого в период международных вооруженных конфликтов (43). Такое заявление последний раз было сделано в 1902 г., во время англо-бурской войны. Во время гражданской войны в США признание Юга в качестве воюющей стороны только подразумевалось.

Если соблюдены условия, позволяющие считать конфликт настоящей гражданской войной, третьи страны могут официально -посредством односторонних заявлений - признать повстанцев, в результате чего их отношения с обеими участвующими в конфликте сторонами начинают реироваться правилами нейтралитета. Никакие из этих форм признания сегодня не действуют, особенно потому, что нет такого правительства, которое захотело бы предпринять такой односторонний правовой шаг. А третьи страны избегают таким образом обвинений во вмешательстве во внутренние дела суверенных государств (44).

Егоров С.А. Вооруженные конфликты и международное право. М., 1999.