Решение Международного Суда ООН по делу Никарагуа против США от 26 июня 1986 г.
Особый интерес в связи с рассмотрением нами принципа неприменения силы и, в частности, в силу сохраняющихся различий в толковании понятии "вооруженное нападение" и "право на самооборону", имеет решение Международного Суда ООН по делу Никарагуа против США от 26 июня 1986 г., (ICJ Rep. 1986. Ссылки на это решение далее будут сопровождаться указанием в скобках страниц данного документа).
Как известно, в заявлении Никарагуа в Суд США вменялись в вину прежде всего действия, нарушающие принцип неприменения силы и угрозы силой в международных отношениях. В свою очередь, США, пытаясь оправдать свое обращение к силе против Никарагуа, ссылались на использование ими права на самооборону Естественно поэтому, что в решении Суда серьезное внимание уделено как нормативному содержанию принципа неприменения силы, так и фактам, представляющим его нарушение. В результате Суд осуществил важную работу по разъяснению права, регулирующего применение силы в международных отношениях, особенно в части, касающейся сложных взаимосвязей между понятиями "вооруженное нападение", "вмешательство", "акт агрессии", "коллективная самооборона".
Хотя эти понятия, употребляемые в Уставе ООН в связи с вопросом об использовании вооруженной силы, известным образом перекрывают друг друга, тем не менее их юридическое содержание не всегда и не во всем совпадает, что влечет за собой существенные политико-правовые последствия.
Основная идея в аргументации официального Вашингтона, а также тех американских авторов, которые поддерживали действия США в Центральной Америке состояла в том, что США прибегают к самообороне против тайного проникновения международного коммунизма и актов международного терроризма.
Так, правительство США в своем контрмеморандуме утверждало, что «Соединенные Штаты в соотпетстгши с неотъемлемым прапом па индивидуальную и коллективную самооборону и межамериканскимдоговором о взаимопомощи ответили на просьбу Сальвадора, Гондураса и Коста-Рики помочь им в их самообороне против агрессии Никарагуа» ( с. 70).
Пытаясь оправдать позицию администрации США, американский юрист Дж. Мур, в частности, отмечал, что в соответствии с договором о создании НАТО вооруженное нападение «включает внешнее содействие восставшим и, следовательно, не ограничивается открытым вторжением». Доказывая, что «Куба и Никарагуа ведут секретную войну против соседних государств Центральной Америки, в частности Сальвадора», что вооруженная агрессия становится политически невидимой, а вооруженные ответные меры против такой агрессии превращаются в осуждаемое вооруженное нападение, он писал, что "право на индивидуальную и коллективную самооборону, закрепленное в ст. 51 Устава ООН, применимо как в случае «непрямого» вооруженного нападения, так и при открытом вторжении» (68).
Со своей стороны бывший госсекретарь США Дж. Шульц утверждал, что поддержка террористических либо подрывных действий в другом государстве, а также поощрение подготовки террористов на своей территории «можно приравнивать в соответствии с международным правом к вооруженному нападению на другое государство» (69).
Надо сказать, что по вопросу о самообороне Суд занял довольно сбалансированную позицию.
С одной стороны, он отверг утверждения американской администрации, согласно которому право на самооборону возникает не только в ответ на вооруженное нападение, но и в случае различных подрывных либо террористических акций, пограничных инцидентов или помощи повстанцам в другом государстве.
Так, по определению Суда, хотя оказание помощи и поддержки восставшим в другом государстве и может нарушать принцип неприменения силы либо невмешательства во внутренние дела, тем не менее это не может приравниваться к вооруженному нападению (с. 104).
Суд также отметил, что «необходимо проводить различие между наиболее серьезными формами применения силы (образующими вооруженное нападение) и менее тяжкими формами» (с. 101).
Реагируя на обвинение США Никарагуа во вторжении в Гондурас и Коста-Рику и в оказании помощи партизанам Сальвадора, Суд определил, что «действия, в которых обвиняют Никарагуа, даже допуская, что они установлены и вменяются этому государству, оправдали бы только пропорциональные ответные меры со стороны государств, которые были бы в таком случае жертвами указанных действий, а именно: Сальвадора, Гондураса и Коста-Рики. Они не могли бы оправдать ответных мер со стороны третьего государства -США и особенно не могли бы служить оправданием интервенции с применением силы» (с. 127).
В связи с этим уместно привести верное замечание французского юриста Ж. Комбако, что если допустить, что «вооруженное нападение по смыслу ст. 51 совпадает с «агрессией» или «использованием силы», как они определены в соответствующих резолюциях ГА ООН, то это означало бы расширение основания для самообороны, так как эти резолюции говорят о запрещенных формах применения силы, которые не охватываются понятием «вооруженное нападение» (70).
Американский юрист Т. Фейрер считает, что «только высокая и ясная граница между вооруженным нападением, оправдывающим обращение к самообороне и менее серьезными формами применения силы... поможет предупреждать интернационализацию внутренних конфликтов» (71).
Вместе с тем, по определению Суда, «вооруженное нападение включает в себя и акты так называемой косвенной агрессии, то есть засылки государством или от имени государства вооруженных банд, групп, иррегулярных сил или наемников, которые осуществляют акты применения вооруженной силы против другого государства, носящие столь серьезный характер, что это равносильно прямому вооруженному нападению» (с. 103).
По мнению РА Мюллерсона, с таким суждением Суда вряд ли можно согласиться безоговорочно. В связи с этим он обращает внимание на следующие обстоятельства.
Во-первых, как показали дебаты в Специальном комитете по определению агрессии, между государствами не было единства мнений по этому вопросу. Если социалистические и развивающиеся страны были готовы предусмотреть в проекте определения агрессии право потерпевшего государства в случае совершения косвенной агрессии предпринимать защитительные меры, «не прибегая к осуществлению права на индивидуальную или коллективную самооборону против этого государства в соответствии со ст. 51 Устава, то есть не перенося свои действия за пределы границ» (72), то западные державы возражали против такого подхода как слишком ограниченного.
Во-вторых, то обстоятельство, что констатация наличия акта агрессии входит в компетенцию СБ ООН (ст. 39 Устава), а наличие вооруженного нападения определяется первоначально самим потерпевшим государством (ст. 51) и дает ему право в одностороннем порядке прибегнуть к вооруженной силе, скорее свидетельствует против отождествления всех действий, представляющих собой агрессию, с вооруженным нападением. Нужно учитывать и то обстоятельство, что Определение агрессии адресовано в первую очередь СБ ООН, который в соответствии со ст. 39 Устава определяет существование акта агрессии, в то время как ст. 51, в которой говорится о самообороне в случае вооруженного нападения, адресована государствам.
В-третьих, п. "g" ст. 3 Определения агрессии, в котором говорится о так называемой косвенной агрессии, содержит указание на значительный субъективный элемент, состоящий в том, что приведенные в нем действия представляют собой состав агрессии только в том случае, если они носят столь серьезный характер, что это равносильно актам так называемой прямой агрессии. Вряд ли в этом случае можно оставлять на одностороннее усмотрение государства решение вопроса о том, начинать или нет широкомасштабные военные действия на территории другого государства.
Кроме того, широкая трактовка понятия «вооруженное нападение» и расширенное понимание права на самооборону чреваты возможностью осуществления международных провокаций в целях создания предлога для крупномасштабного применения вооруженной силы против другого государства (73).
Косвенная агрессия представляет собой совокупность действий, которые присваиваются государству, равно как и действия его собственных органов. Поэтому вооруженное нападение может быть совершено и с помощью иррегулярных сил, наемников или бандформирований, особенно если речь идет о нападении на небольшое государство. Однако при этом не исключена вероятность разного рода злоупотреблений, на которые обращает внимание РА. Мюллерсон.
Так, в соответствии с Определением агрессии СБ вправе заключить, что применение вооруженной силы государством первым не является агрессией на том, в частности, основании, что соответствующие акты или их последствия не носят достаточно серьезного характера. Иначе говоря, акты применения регулярных вооруженных сил могут и не составить акта агрессии, а, квалифицированы, скажем, как пограничный инцидент Следовательно такие акты не могут рассматриваться в качестве вооруженного нападения по смыслу ст. 51 Устава ООН и не порождают у другого государства права на самооборону. Что же касается применения силы посредством бандформирований, иррегулярных сил или наемников, то они могут рассматриваться как агрессия только при столь интенсивном и серьезном применении силы, что это будет равносильным акту прямого применения вооруженной силы (74).
Таким образом, современное международное право, как уже отмечалось ранее, допускает применение силы государствами в целях защиты своей политической независимости и территориальной целостности, но только в ответ на совершенное вооруженное нападение и только для отражения нападения. При этом должен быть соблюден принцип пропорциональности.