Как уже отмечалось, международные споры и вооруженные конфликты возникают и существуют в рамках определенного правопорядка, составляющего своего рода базис исторически обусловленной системы международных отношений. Действующий правопорядок служит также основой для юридической оценки указанных выше социально-политических явлений. Одним из важнейших элементов современного международного правопорядка является принцип запрещения применения силы в международных отношениях.
Как уже отмечалось, в наиболее концентрированном виде этот принцип нашел свое закрепление в п. 4 ст. 2 Устава ООН.
Важнейшее исключение из этого правила составила ст. 51 Устава ООН, согласно которой страны-члены этой организации сохраняют за собой "неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации" и "до тех пор пока СБ не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности".
В своем развитии этот принцип прошел ряд этапов.
Первые попытки не просто регламентировать, а ограничить применение вооруженной силы в межгосударственных отношениях предпринимались на Гаагских конференциях мира 1899 и 1907 гг., на которых, в частности, были приняты конвенции о мирном решении международных столкновении и об ограничении применения силы при взыскании по договорным долговым обязательствам. В период после первой мировой войны наряду с формированием принципа запрещения агрессивной войны постепенно складывалось правило поведения государств, отражавшее понимание необходимости объединения усилии для сохранения мира и предотвращения произвола в межгосударственных отношениях.
Статут Лиги наций уже не просто ограничивал право государств -членов Лиги прибегать к войне, но предусматривал применение санкций в отношении тех членов, которые вступили бы в войну в нарушение его постановлений. Согласно ст. 10 Статута, «Члены Лиги обязуются уважать и охранять против всякого внешнего нападения территориальную целостность и существующую политическую независимость всех членов Лиги. В случае нападения, угрозы или опасности нападения Совет указывает меры к обеспечению выполнения этого обязательства». Обязательство, закрепленное в данной статье, еще нельзя было считать принципом коллективного подавления агрессии, поскольку, согласно распространенному в то время пониманию, оно было не гарантией против агрессии, а, по словам Л. Оппенгейма, «гарантией против передачи территорий и изменений политического статуса, которые стремятся навязать при помощи внешней силы" (64). В то же время зафиксированное положение было шагом вперед на пути к формированию принципа коллективного подавления агрессии.
Еще более существенным нововведением в международно-правовую теорию и практику были предусмотренные ст. 16 Статута санкции против члена Лиги, незаконно начавшего войну. Можно считать, что таким образом в международном праве утвердилась точка зрения, согласно которой наиболее серьезные проявления неправомерного образа действий со стороны суверенных государств подлежат подавлению и наказанию совместными усилиями.
В ходе применения механизма санкций Лиги наций выявилось его несовершенство. Во-первых, формально обязательными были только экономические санкции, предусмотренные в п. 1 ст. 16 Статута; военные же санкции применялись факультативно (п. 2 ст. 16). Во-вторых, члены Лиги обладали значительной свободой при установлении ситуации, влекущей за собой применение даже этих обязательных мероприятий: фактически члены Лиги имели дискреционное право определять, имело ли место явно незаконное обращение к войне Конкретные случаи, в которых возникал вопрос о применении санкций (в 1931 и 1932 гг. - конфликты между Японией и Китаем из-за Манчжурии и в районе Шанхая, 1934 и 1935 гг. -конфликт и война между Боливией и Парагваем, 1935 и 1936 гг. -агрессия Италии в Абиссинии и др.), показали слабость разработанной системы и преобладание политических расчетов над силой права.
Продолжением усилий для объявления агрессивной войны вне закона явились принятые Ассамблеей Лиги наций и не вступившие в силу Договор о взаимной помощи 1923 г., (65) и Женевский протокол о мирном разрешении международных споров 1924 г. (66). Оба документа объявляли агрессивную войну международным преступлением. Договор мог усилить механизм санкций, предусмотренных Статутом Лига. В ст. 2 договора содержалось общее обязательство его участников оказывать, совместно или отдельно, друг другу помощь в случае, если один из них станет объектом «агрессивной войны». Договор также поощрял заключение его участниками между собой двусторонних или многосторонних соглашений, дополняющих и уточняющих договор в отношении помощи, которую государства могли бы оказать друг другу. Хотя договор и не был ратифицирован, он может рассматриваться как свидетельство намерения создать правовую основу для коллективного противодействия, включая применение вооруженной силы, агрессии.
В этой связи уместно упомянуть Локарнские договоры 1925 г., особенно Рейнский гарантийный паю 1925 г. между Германией, Францией, Великобританией, Бельгией и Италией, по которому его участники взяли на себя обязательство индивидуально и коллективно гарантировать неприкосновенность некоторых границ в Европе и демилитаризацию Рейнской области в соответствии с Версальским мирным договором 1919 г. В случае несоблюдения кем-либо из участников пакта своих обязательств остальные участники обязывались предоставить помощь той стороне, против которой был бы направлен «неспровоцированный акт агрессии» (ст. 4), но лишь в той мере, «в какой ему это позволяют его географическое положение и особые условия его вооружений» (ст. 11).
Договор об отказе от воины (Парижский пакт) 1928 г., стал первым международно-правовым актом, содержащим запрещение войны. Однако тот факт, что участники пакта отказались в отношениях друг с другом прибегать к войне как средству национальной политики, не упразднил самого института войны даже для государств-участников. Обращение к войне считалось законным, в частности, в качестве коллективной акции, обеспечивающей выполнение международных обязательств по действующим соглашениям, например по Статуту Лиги наций. Подтверждает это и содержащееся в преамбуле положение о том, -что «всякая подписавшаяся держава, которая впредь стала бы пытаться развивать свои национальные интересы, прибегая к войне, должна быть лишена преимуществ, вытекающих из настоящего Договора». Таким образом, хотя пакт не предусматриваег специальных санкций, его нарушение рассматривается как международное правонарушение, направленное против всех его участников.
Игнорирование пакта некоторыми его участниками и попустительство нарушителям со стороны других участников привели к тому, что, например, нападения Италии на Абиссинию в 1935 г. и Японии на Китай в 1937 г. не только не пресекались, но даже не были формально констатированы как нарушения пакта.
Неоднократные нарушения пакта свидетельствуют о том, что возможность применения на практике соглашений такого рода рискует оказаться нереальной, если они не сопровождаются четкой и эффективной системой санкций.
Общедемократическая концепция мира в ее современном понимании заложена в Уставе ООН. «Поддерживать международный мир и безопасность и с этой целью принимать эффективные коллективные меры...» (п. I. ст. 1 Устава) - важнейшая задача ООН, на решение которой прямо или косвенно направлены все остальные положения этого основополагающего международно-правового документа. Эта концепция, отмечает Г.И. Тункин, «имеет не созерцательный, а активный характер. Она не ограничивается запрещением нарушать мир, но предполагает активные действия вцелях предотвращения нарушений мира, а в случае нарушения мира -действия в целях прекращения таких нарушений...» (67).
Совершенно очевидно, что для достижения указанной цели Устав ООН предоставляет лучшие возможности и более совершенен в этом отношении, чем Статут Лиги Наций, по крайней мере вследствие следующих соображений. Во-первых, решения СБ ООН, который несет «главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности» (п. 1 ст. 24) в соответствии с волеизъявлением членов ООН, носят обязательный характер (ст. 25). Полномочия СБ в этой области изложены в гл. УП Устава «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии», ст. 41 которой содержит (не исчерпывающий) перечень мер, не связанных с использованием вооруженных сил, а ст. 42 предусматривает возможность применения военных санкций. При этом Устав не устанавливает жесткой последовательности применения принудительных мер. Во-вторых, СБ при принятии решения о принудительных мерах не связан фактом формального объявления войны, а «определяет существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии» (ст. 39). В-третьих, СБ теоретически может декретировать использование вооруженной силы не только для отражения вооруженного нападения на члена ООН, для восстановления нарушенного мира и подавления агрессии, но и в случае существования «любой угрозы миру».
На практике, однако, трудно себе представить ситуацию, чреватую столь серьезной угрозой миру, что превентивное применение мировым сообществом вооруженной силы против государства, не совершавшего акта агрессии, согласовывалось бы с принципом невмешательства во внутренние дела, безусловно обязательным для соблюдения всеми, в том числе СБ ООН. Более точной в этом отношении представляется формулировка п. 1 ст. 1, где говорится о подавлении «актов агрессии или других нарушений мира». Данное положение в большей степени соответствует совремерному пониманию безопасности и правопорядка, и в оценке системы коллективной безопасности ООН следует исходить из него. В-четвертых, в ст. 48, установившей право СБ определять, должны ли действия по выполнению его решений в целях поддержания международного мира и безопасности предприниматься всеми членами ООН или некоторыми из них, учтен печальный опыт Лиги Наций.
Широкие полномочия СБ не затрагивают, однако, права государств на индивидуальную или коллективную самооборону (ст. 51). Кроме того, в соответствии со ст. 53 СБ использует «региональные соглашения или органы для принудительных действий под его руководством".